Игорь Афанасьев - <a href="/cdn-cgi/l/email-protection" class="__cf_email__" data-cfemail="29796168677d66646965667f6c076a6664">[email protected]</a> (ФАНТОМ - ЛЮБОВЬ)
— Нет, дорогая! Это моя деловая почта, и я должен в ней разобраться! Анжелка протянула ему письма и отошла к окну с сигареткой в руках.
— Знаешь, — тихо сказала она, — мне иногда кажется, что я закрою глаза, а ты просто возьмешь и растворишься в воздухе. А я останусь одна.
— Что за глупости, — вздрогнул от неожиданности Фил, — я что, похож на привидение?
— Нет, на привидение ты не похож, — затянулась дымком Анжелка, — но ты все время как бы со мной, и как бы с кем-то еще. Ты все время что-то мне не договариваешь.
— А разве тебе будет интересно, если я договорю все? — Филимон отнял у жены сигарету, выбросил в окно и взял ее на руки.
— Не знаю, — шепнула она и крепко обняла за шею.
Когда Анжела уснула, Филимон тихо соскользнул с кровати, взял бумаги и вышел в ванную комнату.
Аккуратно сложенные пополам пожелтевшие листы писем были усыпаны остроконечными буквами красивого женского почерка. Того самого, которым была сделана приписка на странной бумаге с биографическими датами исторических персонажей.
«Любимый мой, Филиппок! Совершенно случайно я познакомилась на дежурстве с забавным старикашкой. Его взяли в нашу машину в Золотоворотском садике со всеми симптомами «белой горячки» — он сматывал «нитки» и гонял каких-то нечистых прочь из машины. Но как только мы остались наедине, он совершенно серьезно шепнул мне всего три слова: «Карту нужно спрятать!». Его увели на анализ крови, но он сбежал от санитаров по дороге, и его так и не поймали. А потом я нашла в машине удивительную книгу — когда ты вернешься, мы будем читать ее медленно и вдумываться в каждое ее слово. Потому что одной мне читать ее страшно — там сплошная правда о человеке-звере. Лучше я буду не читать, а писать о любви! К тебе».
Письма были написаны день за днем, на протяжении нескольких месяцев, и в каждом из них было столько любви и боли одновременно, что читать их равнодушно было невозможно. Филимон медленно вчитывался в каждую строчку, и ему казалось, что он слышит голос, который некогда явился ему с экрана компьютера. Последнее письмо было датировано 2 августа 1972 года:
«Дорогой мой. Вот и проходит наш срок испытания маленькой, но такой большой разлукой. Помнишь наш прощальный вечер? Я не случайно так нервничала. За мной скоро придут. Они никогда не простят мне такой любви. Я не знаю, как они будут выглядеть — вурдалаками или врачами «скорой помощи», но они сделают свое дело. Все, что когда-то произошло со мной — это их работа. Все, что выпало тебе — это их рук дело. Но у нас есть одна любовь на двоих, и я отдаю ее тебе. Я не пущу их к тебе. Пусть возьмут меня. Мой путь: черная тоска, страх потерять тебя, желание быть с тобой всегда и не отпускать больше никуда! Самое главное, что ты так и не узнаешь о всех моих глупых страхах, потому что я решила, что никогда не покажу тебе эти письма. Господи, дай мне хоть немного времени рассказать тебе о моей любви! Хотя бы одну жизнь. Я жду тебя, любимый».
К пачке писем была приложена квитанция об отправке телеграммы, но самой телеграммы не было.
Филимон переложил письма по порядку и спрятал в боковой карман костюма, который надевал редко, но возил за собой на случай особо торжественных приемов.
Анжелка спала и видела хорошие сны, ибо лицо ее было во сне столь же красивым и спокойным, как и в часы дневных забот.
Ручка и чистый лист бумаги оказались в руках у Фила уже автоматически, и ему оставалось только не противиться строчкам, бегущим на страницу:
Который день идут дожди —Ты жди.Пока отправят самолетНа взлет.И он тогда с собой возьметВ полетТобой воспетые грехи —Стихи…Кругла, наверное, ЗемляНе зря,И не проделки шалуна —Луна…Но все, что было под лунойС тобой,Совсем не главная, пока,Строка.Земле не важно, кто на нейСильней,И божий взгляд на белый свет —Рассвет.Но даже если ты не рад —В закатЛуну утянет хитрый бесС небес…Дожди по прежнему идут.Ты тут.И вылетает самолетНе тот.Уносит время в никудаВода.И все решается на взвесьНе здесь…
Филимону так и не удалось выяснить, что за таинственная незнакомка выступила в роли почтальона. Дунаевский не помнил ровным счетом ничего об этой вечеринке, ибо у него каждый вечер был столь же бурным, В.В. сослался на слабое знание московской тусовки и выразил уверенность, что дама явится на заключительные спектакли.
Однако, этого не случилось.
Закрытие гастролей прошло не менее торжественно, чем открытие, и театр, обласканный вниманием зрителей и критиков вернулся в Киев с гордо поднятой головой.
И напрасно.
Что-то произошло в недрах политических и межгосударственных интриг, и реакция Киева выглядела полной противоположностью оценкам Москвы. В газетах замелькали статьи, в каждой из которых отмечалось, что гастроли проходили не на украинском языке, а на русском. Театр и его руководство обвиняли во всех видах «раболепствования перед восточным соседом» и в отсутствии патриотизма и национальной гордости. Самым невероятным было то, что в газете «Вечерний Киев» прошла статья с самым настоящим антисемитским заголовком «Жидiвськi танцi на москалiвщинi». Словно из-за рухнувшей плотины, долго сдерживавшей напор воды, на головы читателей выплеснулся поток черной ненависти к русским и евреям, приправленный призывами к «очищению украинской культуры от внешней и внутренней эмиграции».
В. В. ходил чернее тучи, звонил во все инстанции, пытался встретиться с руководителями всяких государственных контор, но тщетно. Стало понятно, что ни о какой объективности речи идти не может, а буквально через несколько дней проявилась и скрытая часть айсберга.
В Крыму начались волнения.
В очередной раз население этой жемчужины Украины решило провести референдум о придании русскому языку статуса государственного.
Борьба между Россией и Украиной за Крым не утихала со дня развала советской империи. И хотя формально эта территория вошла в состав украинского государства, но исторические традиции и состав населения определяли постоянный крен в сторону государства российского. Украинские историки упорно подсчитывали количество войн, которые выиграла Россия в Крыму с помощью украинского козацкого войска, на что российские буквоеды указывали на не меньшее количество союзов тех же козацких гетманов с турками и татарами, которые всегда стремились вышибить Россию из Крыма. Эти же ученые мужи пытались подвергнуть сомнению легитимность присоединения территории Крыма к Украине, которое произошло под очередную праздничную кампанию Советской Империи, но международные юридические институты признавали этот факт законным и выступали за сохранение существующего статуса.
Во всей этой бескомпромиссной борьбе использовались разные средства, и жертвами этого противостояния становились не только жители Крыма, но и все, кто попадал в идеологические противотоки.
Россия регулярно шантажировала Украину ценами на газ, которого в мире становилось все меньше; Украина, в ответ, снижала цены на водку, и в Россию, сквозь пограничные и таможенные заслоны несся поток дешевой украинской горилки, подмывая один из фундаментов российской экономики.
Временами противостояние утихало на некоторое время, но только временами. Конфронтация была выгодна людям, умеющим делать деньги на межгосударственных распрях, и люди эти, время от времени, умело включали двигатели конфликтов.
В этой борьбе и Россия и Украина всегда прибегали к помощи других стран. Америка долгие годы была серьезным сдерживающим фактором в попытках России оказать давление на Украину, но время могущественной Америки кануло в лету, а новое покление американских политиков откровенно поглядывало в сторону России, Китая и Индии.
Украина всполошилась.
Трудно было сказать, при чем здесь были эмигранты, но они, как и во все времена, стали первыми жертвами перемены государственной ориентации.
Резко приостановилась выдача виз желающим эмигрировать в Украину, а на гостевые визы в Россию просто легла печать «отказ». Всем эмигрантам было приказано немедленно пройти дополнительное собеседование в специальных бюро, где им задавался, среди прочих, один прямолинейный вопрос: «Що ви думаете про iмперськi амбiцii Россii?»
В театре происходили свои заварушки.
В любом театральном коллективе всегда есть место для здоровой ненависти к тем, кто сегодня в фаворе, много играет и много получает за свои успехи. До поры до времени эта ненависть скрывается под фальшивыми улыбками и лицемерными поздравлениями с очередной ролью, но стоит только дать шанс пошатнуть позиции руководителей и лидеров, как это делается незамедлительно. И если межгосударственные конфликты не всегда заканчиваются войнами и свержением королей с трона, то театральные войны ведутся до победного конца, и пленных в этих войнах не берут.
